В школе я любила только урок - вот когда я наедине с классом и когда они на меня смотрят, открыв рты, потому что и мне, и им интересно. А вся эта воспитательная работа меня жутко раздражала, все эти смотры строя и песни и прочая фигня. И классы у меня были точно такие же - никто ни грамма не расстраивался, если на очередной шагистике мы занимали в лучшем случае срединное место. Перед моим уходом из школы я распрощалась со своими любимыми охламонами - из двух восьмых классов сделали один девятый. Когда мне у них дали классное руководство, то наслушалась всякого - мол, дисциплины нет, наплачешься, к восьмому половина будет на учете в детской комнате милиции. Пришла знакомиться - глаза живые, языки - тоже, сидят в свободных позах, но не развалившись. Короче, ребята как ребята. Потом выяснилось, что и звездочки есть в немалом количестве, можно работать, середнячки за ними тянутся, двоечники очень хотят стать середнячками. Спелись мы. Школа новая, работаем в одну смену, у меня свой кабинет, мои ребята там готовы были дневать и ночевать, пока оформляли.
Вся моя воспитательная работа сводилась к классным часам, на которых я по их просьбе что-нибудь им рассказывала, готовилась, ес-сно заранее. А еще мои охламоны любили оставться после уроков. Я пыталась в классе тетради проверять, чтобы не таскать тяжелые пачки домой. И обязательно человек десять сидят, якобы тоже уроки делают. Потом кто-нибудь подойдет, тихо спросит о чем-нибудь. Через пять минут вся банда рядом стоит, Вопросы все больше житейские, в седьмом - уже про любовь. Домой их выгоняла часов в пять - мне надо было за дочерью в садик бежать.
Жаль было их отдавать после восьмого.Да и они полгода по привычке после уроков ко мне забегали - ревновали к новому классу и скучали.
А новый класс я взяла после заслуженной учительницы. Уже в седьмом. Завидовали все - дисциплина железная, первые места во всех внеклассных мероприятиях, что еще надо учителю для счастья? А для счастья мне нужны были живые люди, пусть вертлявые, трудные, но живые. Эти нивелированные - глаза пустые, руки на парте сложены как правила предписывают, звездочки - ни одной, середнячки - тошниловка, про двоечников вообще молчу. Первый раз я в своей практике достучаться до ребят не могу, хоть шкурой под ногами у них расстелись,не могу ничем зацепить. Какая там литература - от бестолковых учебников ни один из учеников ни на шаг не отойдет. Влипла, короче.
Самое страшное, что они друг на друга стучали. В буквальном смысле слова - шепотом, на ухо. Пыталась на классном часе сказать, что стукачей не люблю - бесполезно! Стучат! Вдохновенно, результат не важен, сам процесс привлекает! Билась весь год, поняла, бесполезно, уже давно вдоль лавки лежат, эти граждане готовы к жизни в советской стране.
Прошел год. Экзамены. Наш класс должен принести из кабинетов столы в рекреацию - первый экзамен, естественно, сочинение. Надо отдать должное - любую механическую работу мои биороботы делали с удовольствием. Я пошла посмотреть , сколько столов осталось в классах, ребят попросила подождать.Возвращаюсь и вижу картинку - стоят мои пустоглазые кружком, на полу лежит Вася Е., его остервенело пинает В.Ш. Ботинки у него с толстенным рантом - мордой мальчик вышел, ростом нет. И вот этими ботинками он старается Ваське в лицо пнуть. Сил не жалеет, в раж вошел.
Ваську я, если честно, выделяла среди остальных. Двоечник, но талантливый, готовый пародист. Родители погибли, жил с бабушкой , пенсия крохотная, понятно, экономили на всем. У мальчишки лопатки, как крылья, сквозь школную форму торчали. Ш. напротив - толстомордый, наглый, весь класс боялся его задеть, потому что родители сразу же с криком прибегали - мальчика обидели! Сидел он у меня на первой карте, учился еле-еле. Кстати, самых вертлявых я всегда сажала на третью-четвертую парту, учитель, как правило, на уроке именно там стоит. Так что меня вполне устраивало, что Ш. сидит на первой, мало радости видеть его морду.
...Подхожу. Звенящая тишина, только хлюп-хлюп. Ботинки по живому телу. Васька лицо старается руками прикрыть, в клубочек свернулся. Чувствую - темнота, кругом черно, передо мной труба, я по этой трубе как в замедленной съемке двигаюсь. Что внутри - жутко сказать, все мои 53 тогдашних килограмма превратились в сгусток неконтролируемой злобы. Но помню каждое свое движение. Молча беру Ш. за шкварник ( в нем килограммов 70, упитанный кабанчик) и изо всей силы отвешиваю ему оплеуху, потом еще одну - у него аж голова набок свернулась. Говорю, шипя:"Я тебя, сволочь, убью сейчас...ты что, скотина, делаешь?" Поднимаю Ваську с пола , ему тоже затрещину:"А ты чего лежишь?Почему позволяешь себя бить? Никогда не позволяй себя бить!" Классу:" Вы тоже все сволочи! Мерзавцы! не люди - уроды, при вас человека убьют - не пошевелитесь!"
Короче, все, что накопилось за год, что я не могла им сказать по этическим соображениям, вывалила в своей короткой речи. Класс стоит оцепенев. Я - Ш. :
- Иди, жалуйся родителям! Немедленно! Только, скотина, скажи честно, за что от меня по морде получил... Если сочинишь что, - прибью.
Классу:
- А на вас я больше смотреть не могу.
И ушла. Пустота внутри, выгорела вся. И обида большим комом - год впустую...
Интересно, что Ш. родителям ни слова не сказал. Пришел на другой день весь в синяках, ребята поддали.
А я поняла, что мне из школы надо уходить немедленно, если я руки распустила. Но, самое интерсное, не жалею до сих пор. Поступила бы точно так же и сейчас. Потому и ушла...
